Идущий в ад попутчиков не ищет
- Бак, Господи...
Колеса стучат, а сердце торопится еще быстрее. Кажется, оно стремится выжечь своим бегом все годы, которые Стиву пришлось бы прожить, не успей он поймать его руку.
- Баки... – он сжимает друга так, что у того должно перехватить дыхание и затрещать в ребрах, но иначе сейчас нельзя.
И даже не стыдно, что на них могут смотреть - он не боится показывать страх. Наплевать на всех, ведь главное, что холодная пустота, дышащая смертью и вечной зимой, осталась голодной. Пусть рычит, злится, швыряет вслед снежинки - ему теперь все равно.
- Баки, ты как? Все в порядке?
Капитан сейчас задает вопросы лишь за тем, чтобы самому осознать до конца, что у него есть кого спрашивать. Не отпускает друга, хоть и чувствует, как тот старается если не освободиться, то ослабить его хватку, слышит, как родной голос сдавленно бормочет что-то о придурках, которые готовы сделать котлету из честных людей голыми руками. И пусть Стив смеется нервно и неловко, в то же время он чувствует, как лед, в одну секунду сковавший сердце, тает и бежит по щекам теплыми каплями.
За это сейчас тоже не стыдно, хотя последний раз он плакал на похоронах мамы, а до этого уже точно и не вспомнить когда - он привык прятать слабость. Но сейчас ему хочется заполнить след, оставленный на душе мыслью о возможной гибели Баки, чем угодно: слезами, дружескими подколками, ощутимыми щипками, теплом чужого тела или требованиями наконец-таки отпустить, пока целы кости.
Лишь бы не приходили мысли о том, что сейчас он мог бы сидеть один, смотря, как мимо проносится сине-белая пустота, и проклинать себя. После он бы старался напиться с усердием Сизифа, хоть его и предупреждали - ничего не получится - знакомый вкус давал хотя бы на секунду поверить, что все это лишь страшная ошибка.
Абсолютно все - война, пасть бездны с языком метели, бессонные ночи. Будто сейчас придет Баки Барнс и спросит, почему это его Стиви пьет так поздно и один, и где он достал выпивку, и почему не дождался, ведь пить он явно не умеет, а Баки потом придется вытаскивать его из очередной разборки с хулиганами. Они оба рассмеются, сядут рядом и допьют все, что осталось. И лишь по ночам к Стивену будет приходить вьюжное дыхание, шепчущее, что он не справился. Он опоздал и закрыл глаза, чтобы не видеть, как снежная смерть унесет лучшего друга, развеет его память, имя и кровь, сделав призраком, приходящим с зимой разрывать сердце и мучить, тянуть кровь из сердца до последней капли, заменяя ее чувством жгучей вины.
- Баки, - Стивен прижимается к его шее, понимая, что так друг точно ощутит слезы на коже.
Ну и пусть, ведь он знает, что Капитан Америка не каменный и, может быть, никакой на самом деле не герой, если мог допустить ситуацию, в которой Баки угрожала опасность. Он поймет и не станет осуждать, а остальные пускай думают, что это снег тает на ресницах.
Баки вечером будет недовольно показывать Стиву синяки, которые тот наставил ему в поезде, жаловаться, что теперь руки похожи на шкуру леопарда или на зебру, и что в следующий раз Стив точно его придушит. Просто из-за того, что ему покажется, будто Баки грозит опасность, например, пролетит мимо жирная стрекоза или проскачет балерина. А Стив только снова сожмет его в медвежьей хватке, заметив в глазах друга снежинки, оставленные бездной, и захочет до конца растопить их, убрать прочь то, что могло произойти, но уже не случится.
Многое ждёт впереди, но Стив всегда будет помнить тот день и никогда больше не допустит подобного, не поставит Баки под удар, помня, что бездна всегда жадно облизывается рядом, боясь лишь человеческого тепла.
Стив больше не повторит ошибки, которая могла стать роковой. Никогда.
Иногда он смотрит на спящего Баки и, будто видя снег на его волосах, осторожно их гладит, желая в очередной раз убедиться, что все в порядке.
***
- Баки, Господи! – шепчет во сне Стив Роджерс, свесив руку с кровати и задев бесполезную бутылку, которая никогда не сможет ни утопить застарелую боль, ни дать расслабиться хотя бы на пару часов.
Стив знает, что это слабость, но внутри живет холод, который иногда невыносимо терпеть.
Может быть, это зимняя бездна навевает сны о том, что смерть Баки просто ошибка. Сны, в которых Капитана наполняет глупая отчаянная радость, после которой не хочется просыпаться.
В этих снах он ни разу не видел Баки в лицо.
Может быть, потому, что тогда Стив сам закрыл глаза.
Колеса стучат, а сердце торопится еще быстрее. Кажется, оно стремится выжечь своим бегом все годы, которые Стиву пришлось бы прожить, не успей он поймать его руку.
- Баки... – он сжимает друга так, что у того должно перехватить дыхание и затрещать в ребрах, но иначе сейчас нельзя.
И даже не стыдно, что на них могут смотреть - он не боится показывать страх. Наплевать на всех, ведь главное, что холодная пустота, дышащая смертью и вечной зимой, осталась голодной. Пусть рычит, злится, швыряет вслед снежинки - ему теперь все равно.
- Баки, ты как? Все в порядке?
Капитан сейчас задает вопросы лишь за тем, чтобы самому осознать до конца, что у него есть кого спрашивать. Не отпускает друга, хоть и чувствует, как тот старается если не освободиться, то ослабить его хватку, слышит, как родной голос сдавленно бормочет что-то о придурках, которые готовы сделать котлету из честных людей голыми руками. И пусть Стив смеется нервно и неловко, в то же время он чувствует, как лед, в одну секунду сковавший сердце, тает и бежит по щекам теплыми каплями.
За это сейчас тоже не стыдно, хотя последний раз он плакал на похоронах мамы, а до этого уже точно и не вспомнить когда - он привык прятать слабость. Но сейчас ему хочется заполнить след, оставленный на душе мыслью о возможной гибели Баки, чем угодно: слезами, дружескими подколками, ощутимыми щипками, теплом чужого тела или требованиями наконец-таки отпустить, пока целы кости.
Лишь бы не приходили мысли о том, что сейчас он мог бы сидеть один, смотря, как мимо проносится сине-белая пустота, и проклинать себя. После он бы старался напиться с усердием Сизифа, хоть его и предупреждали - ничего не получится - знакомый вкус давал хотя бы на секунду поверить, что все это лишь страшная ошибка.
Абсолютно все - война, пасть бездны с языком метели, бессонные ночи. Будто сейчас придет Баки Барнс и спросит, почему это его Стиви пьет так поздно и один, и где он достал выпивку, и почему не дождался, ведь пить он явно не умеет, а Баки потом придется вытаскивать его из очередной разборки с хулиганами. Они оба рассмеются, сядут рядом и допьют все, что осталось. И лишь по ночам к Стивену будет приходить вьюжное дыхание, шепчущее, что он не справился. Он опоздал и закрыл глаза, чтобы не видеть, как снежная смерть унесет лучшего друга, развеет его память, имя и кровь, сделав призраком, приходящим с зимой разрывать сердце и мучить, тянуть кровь из сердца до последней капли, заменяя ее чувством жгучей вины.
- Баки, - Стивен прижимается к его шее, понимая, что так друг точно ощутит слезы на коже.
Ну и пусть, ведь он знает, что Капитан Америка не каменный и, может быть, никакой на самом деле не герой, если мог допустить ситуацию, в которой Баки угрожала опасность. Он поймет и не станет осуждать, а остальные пускай думают, что это снег тает на ресницах.
Баки вечером будет недовольно показывать Стиву синяки, которые тот наставил ему в поезде, жаловаться, что теперь руки похожи на шкуру леопарда или на зебру, и что в следующий раз Стив точно его придушит. Просто из-за того, что ему покажется, будто Баки грозит опасность, например, пролетит мимо жирная стрекоза или проскачет балерина. А Стив только снова сожмет его в медвежьей хватке, заметив в глазах друга снежинки, оставленные бездной, и захочет до конца растопить их, убрать прочь то, что могло произойти, но уже не случится.
Многое ждёт впереди, но Стив всегда будет помнить тот день и никогда больше не допустит подобного, не поставит Баки под удар, помня, что бездна всегда жадно облизывается рядом, боясь лишь человеческого тепла.
Стив больше не повторит ошибки, которая могла стать роковой. Никогда.
Иногда он смотрит на спящего Баки и, будто видя снег на его волосах, осторожно их гладит, желая в очередной раз убедиться, что все в порядке.
***
- Баки, Господи! – шепчет во сне Стив Роджерс, свесив руку с кровати и задев бесполезную бутылку, которая никогда не сможет ни утопить застарелую боль, ни дать расслабиться хотя бы на пару часов.
Стив знает, что это слабость, но внутри живет холод, который иногда невыносимо терпеть.
Может быть, это зимняя бездна навевает сны о том, что смерть Баки просто ошибка. Сны, в которых Капитана наполняет глупая отчаянная радость, после которой не хочется просыпаться.
В этих снах он ни разу не видел Баки в лицо.
Может быть, потому, что тогда Стив сам закрыл глаза.
(с) Looking after Bucky.