Идущий в ад попутчиков не ищет
понедельник, 10 октября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
Идущий в ад попутчиков не ищет
Идущий в ад попутчиков не ищет
воскресенье, 09 октября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
Вообще, я обожаю Бертона. Атмосферные мрачные сказки - несомненно, его конек. А столь шикарная трилогия обещала выйти вообще конфеткой. Я влюбилась в книги с первой страницы, но уже с первых секунд трейлера и первого взгялда на постер поняла, что при просмотре меня будет бомбить. Ну, бомбить-то бомбило, но не так, что б прям оооочень серьезно. У меня вопрос: зачем поменяли способности у Эммы и Оливии? И что происходит с возрастами героев? И, стоп, что? Вы запихнули ТРИ книги в ОДИН фильм? Обычно же наоборот... Но картинка красива, пустоты круты, злодей в исполнении Ника Фьюри Сэмюэла Л,Джексона забавен, но не пугающ. И, если говорить в целом, то мне не хватило мрачности и полноты, глубины истории. Потому что книги затягивают, утягивают в те петли и времена, пугают жуткими существами, чаруют магией имбрин и запутывают некоторыми поворотами, которые очень ценны для книг, но напрочь позабыты в фильме. Не могу сказать, что мне не понравилось, но ожидала я большего.
среда, 05 октября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
За окном прекрасная осенняя погода: легкий нежный октябрьский ветерок ласково колышет за окном арматуру. Иногда мимо пролетают листья, птицы и дети до 8 лет. В кабинете тоже красота: мимо проплывают папки, книги, рабочая документация и концелярия. Веселая капель задорно стучит по шкафам и растекается ярким болотцем на зеленом ковре. С потолка струится Ниагарский водопад...
И все бы ничего, но, говорят, что раньше здесь никогда не текло. Но, толи СППС таскает за собой неудачи, то ли рабочие так круто перекрыли крышу в начале осени. Остается только надеяться, что мы не уйдем под воду (а прогноз на всю неделю именно это и обещает), а то я до сиз пор так и не умею плавать.
И все бы ничего, но, говорят, что раньше здесь никогда не текло. Но, толи СППС таскает за собой неудачи, то ли рабочие так круто перекрыли крышу в начале осени. Остается только надеяться, что мы не уйдем под воду (а прогноз на всю неделю именно это и обещает), а то я до сиз пор так и не умею плавать.
вторник, 04 октября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
О, а еще я, наконец-то, выбралась из своего облиняло-выцветше красного. С четвертой, мать ее, попытки! Никогда такого не было: всегда из красного перекрашивалась в родной светло-коштановый с первого раза, не прибегая к помощи более темных цветов. А на этот раз - аж с четвертого раза! Предыдущие просто не взялись. Я, конечно, предполагала, что мои волосы с особыми закидонами (они вообще краситься не особо любят, и даже осветлитель с ними справляется с большим трудом и только если больше, чем на 3-4 тона), но чтобы так.... Как итог, перекрасилась, но волосы практически черные. То есть, они, вообще-то, должны были стать темно-каштановыми, но что-то пошло не так (кто бы сомневался...).... В итоге, у меня фактически черный цвет. В сочетании с достаточно бледной кожей и уже спешащими ко мне фиолетовыми синяками под глазами, выглядит.... эпично. Зато с теперешним цветом волос, стрижкой и любовью к учащимся (акак грифиндорцам) могу косплеить Снейпа. Осталось лишь где-то раздобыть черную разлетающуюся хрень (но, думаю, моя жилетка или кардиган с этим тоже не плохо справятся)
Идущий в ад попутчиков не ищет
Как-то все не так, как-то все фу.
Из простуды не вылезаю, такое чувство, что это у меня уже просто перманентно так. Дома все нормально, приезжаю сюда, день-два и все, носом хлюпаю и кашляю. Про горло вообще молчу. А на больничный не уйти - температуры-то у меня точно нет.
Дигностик проводить дофига - еще недоразобралась с адаптацией первых классов, не обработала адаптацию пятых классов, и абсолютно не хочу даже пытаться подсчитывать то, что требует глупое министерство (нет, они серьезно надеются, что дети в НЕанонимных анкетах напишут правду о том, курят ли они и пью? злоупотребляют ли этим их друзья и одноклассники? правда что ли?!). Так еще и сопов новых понаставили целую кучу, а это опять же диагностики.
Факульатативы, которые мне нафиг не сдались, но кто меня спрашивал ибо"Ну, это же денежка, а ты, бедненькая, на голый оклад работаешь", выносят мозг без надежды на спасение. Это не надо ни мне, ни, тем более, детям. С кадетами вообще, хоть вешайся, да и остальные 9 не радуют. Уходишь от них с трещащей головой. И даже готовиться к ним не хочется.
Про магистерскую или хотя бы статью, чтение учебников - вообще молчу.
Поэтому плюю на все и смотрю в хрен-те-знает-который-раз Гарри Поттер. И лишь продолжаю убеждаться, что Поттер лопух, без Грейнджер бы помер еще на первом курсе, а Малфой не так уж плох и вообще "He just a boy!". Не получается у меня это смотреть как сказку, как в старые добрые времена. Со всех щелей лезут психолог, слэшер, скептик и еще какие-то странные личности.
Эх, жуть-кошмар какой-то!
Из простуды не вылезаю, такое чувство, что это у меня уже просто перманентно так. Дома все нормально, приезжаю сюда, день-два и все, носом хлюпаю и кашляю. Про горло вообще молчу. А на больничный не уйти - температуры-то у меня точно нет.
Дигностик проводить дофига - еще недоразобралась с адаптацией первых классов, не обработала адаптацию пятых классов, и абсолютно не хочу даже пытаться подсчитывать то, что требует глупое министерство (нет, они серьезно надеются, что дети в НЕанонимных анкетах напишут правду о том, курят ли они и пью? злоупотребляют ли этим их друзья и одноклассники? правда что ли?!). Так еще и сопов новых понаставили целую кучу, а это опять же диагностики.
Факульатативы, которые мне нафиг не сдались, но кто меня спрашивал ибо"Ну, это же денежка, а ты, бедненькая, на голый оклад работаешь", выносят мозг без надежды на спасение. Это не надо ни мне, ни, тем более, детям. С кадетами вообще, хоть вешайся, да и остальные 9 не радуют. Уходишь от них с трещащей головой. И даже готовиться к ним не хочется.
Про магистерскую или хотя бы статью, чтение учебников - вообще молчу.
Поэтому плюю на все и смотрю в хрен-те-знает-который-раз Гарри Поттер. И лишь продолжаю убеждаться, что Поттер лопух, без Грейнджер бы помер еще на первом курсе, а Малфой не так уж плох и вообще "He just a boy!". Не получается у меня это смотреть как сказку, как в старые добрые времена. Со всех щелей лезут психолог, слэшер, скептик и еще какие-то странные личности.
Эх, жуть-кошмар какой-то!
понедельник, 19 сентября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
17.09.2016 в 16:27
Пишет Бастард:"Что в рюкзаке у Баки Барнса?URL записи
- 2 пистолета
- 5 ножей
- 2 пластинки мятной жвачки
- почти заполненная карточка Froyo (кафе, где продаются десерты с замороженным йогуртом)
- пакетик с цветными резинками для волос
- половинка бейгла со сливочным сыром
- классный камешек, который выглядит так, словно улыбается
- милый брелок и несколько ключей
- смазка (для руки)
В рюкзаке нет карточек со Стивом, потому что они хранятся в кармане куртки, близко к сердцу."
Аррр
Обзорам
Идущий в ад попутчиков не ищет
Идущий в ад попутчиков не ищет
Идущий в ад попутчиков не ищет
Идущий в ад попутчиков не ищет
на самом деле, я просто жутко задолбалась на работе. Я простыла. Снова попала в склеп - ибо по другому общажную комнату не описать. Мерзну и хлюпаю носом, наверное, распугав в округе всех кошек своим поминутным "Апчхи!" Вот поэтому и греюсь ноутбуком (плед и час уже не спасают). И приправляю легкую грустинку нехилым налетом печали от мини (или это микро? о_О) фанфиков по стаки...
Идущий в ад попутчиков не ищет
- Бак, Господи...
Колеса стучат, а сердце торопится еще быстрее. Кажется, оно стремится выжечь своим бегом все годы, которые Стиву пришлось бы прожить, не успей он поймать его руку.
- Баки... – он сжимает друга так, что у того должно перехватить дыхание и затрещать в ребрах, но иначе сейчас нельзя.
И даже не стыдно, что на них могут смотреть - он не боится показывать страх. Наплевать на всех, ведь главное, что холодная пустота, дышащая смертью и вечной зимой, осталась голодной. Пусть рычит, злится, швыряет вслед снежинки - ему теперь все равно.
- Баки, ты как? Все в порядке?
Капитан сейчас задает вопросы лишь за тем, чтобы самому осознать до конца, что у него есть кого спрашивать. Не отпускает друга, хоть и чувствует, как тот старается если не освободиться, то ослабить его хватку, слышит, как родной голос сдавленно бормочет что-то о придурках, которые готовы сделать котлету из честных людей голыми руками. И пусть Стив смеется нервно и неловко, в то же время он чувствует, как лед, в одну секунду сковавший сердце, тает и бежит по щекам теплыми каплями.
За это сейчас тоже не стыдно, хотя последний раз он плакал на похоронах мамы, а до этого уже точно и не вспомнить когда - он привык прятать слабость. Но сейчас ему хочется заполнить след, оставленный на душе мыслью о возможной гибели Баки, чем угодно: слезами, дружескими подколками, ощутимыми щипками, теплом чужого тела или требованиями наконец-таки отпустить, пока целы кости.
Лишь бы не приходили мысли о том, что сейчас он мог бы сидеть один, смотря, как мимо проносится сине-белая пустота, и проклинать себя. После он бы старался напиться с усердием Сизифа, хоть его и предупреждали - ничего не получится - знакомый вкус давал хотя бы на секунду поверить, что все это лишь страшная ошибка.
Абсолютно все - война, пасть бездны с языком метели, бессонные ночи. Будто сейчас придет Баки Барнс и спросит, почему это его Стиви пьет так поздно и один, и где он достал выпивку, и почему не дождался, ведь пить он явно не умеет, а Баки потом придется вытаскивать его из очередной разборки с хулиганами. Они оба рассмеются, сядут рядом и допьют все, что осталось. И лишь по ночам к Стивену будет приходить вьюжное дыхание, шепчущее, что он не справился. Он опоздал и закрыл глаза, чтобы не видеть, как снежная смерть унесет лучшего друга, развеет его память, имя и кровь, сделав призраком, приходящим с зимой разрывать сердце и мучить, тянуть кровь из сердца до последней капли, заменяя ее чувством жгучей вины.
- Баки, - Стивен прижимается к его шее, понимая, что так друг точно ощутит слезы на коже.
Ну и пусть, ведь он знает, что Капитан Америка не каменный и, может быть, никакой на самом деле не герой, если мог допустить ситуацию, в которой Баки угрожала опасность. Он поймет и не станет осуждать, а остальные пускай думают, что это снег тает на ресницах.
Баки вечером будет недовольно показывать Стиву синяки, которые тот наставил ему в поезде, жаловаться, что теперь руки похожи на шкуру леопарда или на зебру, и что в следующий раз Стив точно его придушит. Просто из-за того, что ему покажется, будто Баки грозит опасность, например, пролетит мимо жирная стрекоза или проскачет балерина. А Стив только снова сожмет его в медвежьей хватке, заметив в глазах друга снежинки, оставленные бездной, и захочет до конца растопить их, убрать прочь то, что могло произойти, но уже не случится.
Многое ждёт впереди, но Стив всегда будет помнить тот день и никогда больше не допустит подобного, не поставит Баки под удар, помня, что бездна всегда жадно облизывается рядом, боясь лишь человеческого тепла.
Стив больше не повторит ошибки, которая могла стать роковой. Никогда.
Иногда он смотрит на спящего Баки и, будто видя снег на его волосах, осторожно их гладит, желая в очередной раз убедиться, что все в порядке.
***
- Баки, Господи! – шепчет во сне Стив Роджерс, свесив руку с кровати и задев бесполезную бутылку, которая никогда не сможет ни утопить застарелую боль, ни дать расслабиться хотя бы на пару часов.
Стив знает, что это слабость, но внутри живет холод, который иногда невыносимо терпеть.
Может быть, это зимняя бездна навевает сны о том, что смерть Баки просто ошибка. Сны, в которых Капитана наполняет глупая отчаянная радость, после которой не хочется просыпаться.
В этих снах он ни разу не видел Баки в лицо.
Может быть, потому, что тогда Стив сам закрыл глаза.
Колеса стучат, а сердце торопится еще быстрее. Кажется, оно стремится выжечь своим бегом все годы, которые Стиву пришлось бы прожить, не успей он поймать его руку.
- Баки... – он сжимает друга так, что у того должно перехватить дыхание и затрещать в ребрах, но иначе сейчас нельзя.
И даже не стыдно, что на них могут смотреть - он не боится показывать страх. Наплевать на всех, ведь главное, что холодная пустота, дышащая смертью и вечной зимой, осталась голодной. Пусть рычит, злится, швыряет вслед снежинки - ему теперь все равно.
- Баки, ты как? Все в порядке?
Капитан сейчас задает вопросы лишь за тем, чтобы самому осознать до конца, что у него есть кого спрашивать. Не отпускает друга, хоть и чувствует, как тот старается если не освободиться, то ослабить его хватку, слышит, как родной голос сдавленно бормочет что-то о придурках, которые готовы сделать котлету из честных людей голыми руками. И пусть Стив смеется нервно и неловко, в то же время он чувствует, как лед, в одну секунду сковавший сердце, тает и бежит по щекам теплыми каплями.
За это сейчас тоже не стыдно, хотя последний раз он плакал на похоронах мамы, а до этого уже точно и не вспомнить когда - он привык прятать слабость. Но сейчас ему хочется заполнить след, оставленный на душе мыслью о возможной гибели Баки, чем угодно: слезами, дружескими подколками, ощутимыми щипками, теплом чужого тела или требованиями наконец-таки отпустить, пока целы кости.
Лишь бы не приходили мысли о том, что сейчас он мог бы сидеть один, смотря, как мимо проносится сине-белая пустота, и проклинать себя. После он бы старался напиться с усердием Сизифа, хоть его и предупреждали - ничего не получится - знакомый вкус давал хотя бы на секунду поверить, что все это лишь страшная ошибка.
Абсолютно все - война, пасть бездны с языком метели, бессонные ночи. Будто сейчас придет Баки Барнс и спросит, почему это его Стиви пьет так поздно и один, и где он достал выпивку, и почему не дождался, ведь пить он явно не умеет, а Баки потом придется вытаскивать его из очередной разборки с хулиганами. Они оба рассмеются, сядут рядом и допьют все, что осталось. И лишь по ночам к Стивену будет приходить вьюжное дыхание, шепчущее, что он не справился. Он опоздал и закрыл глаза, чтобы не видеть, как снежная смерть унесет лучшего друга, развеет его память, имя и кровь, сделав призраком, приходящим с зимой разрывать сердце и мучить, тянуть кровь из сердца до последней капли, заменяя ее чувством жгучей вины.
- Баки, - Стивен прижимается к его шее, понимая, что так друг точно ощутит слезы на коже.
Ну и пусть, ведь он знает, что Капитан Америка не каменный и, может быть, никакой на самом деле не герой, если мог допустить ситуацию, в которой Баки угрожала опасность. Он поймет и не станет осуждать, а остальные пускай думают, что это снег тает на ресницах.
Баки вечером будет недовольно показывать Стиву синяки, которые тот наставил ему в поезде, жаловаться, что теперь руки похожи на шкуру леопарда или на зебру, и что в следующий раз Стив точно его придушит. Просто из-за того, что ему покажется, будто Баки грозит опасность, например, пролетит мимо жирная стрекоза или проскачет балерина. А Стив только снова сожмет его в медвежьей хватке, заметив в глазах друга снежинки, оставленные бездной, и захочет до конца растопить их, убрать прочь то, что могло произойти, но уже не случится.
Многое ждёт впереди, но Стив всегда будет помнить тот день и никогда больше не допустит подобного, не поставит Баки под удар, помня, что бездна всегда жадно облизывается рядом, боясь лишь человеческого тепла.
Стив больше не повторит ошибки, которая могла стать роковой. Никогда.
Иногда он смотрит на спящего Баки и, будто видя снег на его волосах, осторожно их гладит, желая в очередной раз убедиться, что все в порядке.
***
- Баки, Господи! – шепчет во сне Стив Роджерс, свесив руку с кровати и задев бесполезную бутылку, которая никогда не сможет ни утопить застарелую боль, ни дать расслабиться хотя бы на пару часов.
Стив знает, что это слабость, но внутри живет холод, который иногда невыносимо терпеть.
Может быть, это зимняя бездна навевает сны о том, что смерть Баки просто ошибка. Сны, в которых Капитана наполняет глупая отчаянная радость, после которой не хочется просыпаться.
В этих снах он ни разу не видел Баки в лицо.
Может быть, потому, что тогда Стив сам закрыл глаза.
(с) Looking after Bucky.
Идущий в ад попутчиков не ищет
Найдя блокнот, Стив некоторое время колеблется, но всё же решается открыть — бережно и почти не дыша, словно в чужую душу заглядывая в мелко исписанные воспоминаниями страницы. Он не хочет вчитываться, но мелкий почерк выглядят таким родным, что взгляд сам цепляется за крючковатые буквы и знакомые имена, и Стив, против воли скользя по строчкам, хватая обрывки фраз, уже не может себя остановить.
«...тем летом, когда нас с Ребеккой на целый месяц отправили к родственникам в Джерси, куда мы оба ехать не хотели: она — потому что там скучно, я — потому что он заболел прямо в день моего отъезда. Мне не хотелось оставлять его одного; он вообще часто болел, так что я постоянно боялся, что однажды могу не...»
— Время, Кэп. — Голосом Сэма Уилсона оживает наушник в его правом ухе. — Немецкий спецназ приближается с юга. Будут через три минуты.
— Понял тебя.
Стив листает дальше, с каждой секундой всё больше сомневаясь, впрочем, что вообще имеет право лезть во что-то настолько глубоко личное. Он замечает разных цветов стикеры на полях и видит вдруг между страниц свою фотографию — такие раздавали вместе с флаерами в Смитсоновском музее на открытии; Стив переводит зачем-то взгляд на следующую страницу.
«...думал, что размажу этого ублюдка по стене прямо там, в этой чёртовой подворотне, хотя теперь даже имени его вспомнить не могу. Зато точно помню, что чуть не придушил его голыми руками, не справившись с собственным страхом — у Стива всё лицо было в крови, он лежал на спине, и мне казалось, что он вообще уже не дышит. Эту мысль я хоть и допустил лишь на секунду, но её вполне хватило. Я впервые был так ослеплён этой яростью, что совсем потерял контроль; чёрт, я бы и убил его, наверное, если бы Стив вдруг не захрипел за моей спиной и не попросил...»
— Две минуты. — Вперемешку с радиопомехами извещает Сэм, возвращая его в реальность. — Нашёл что-нибудь?
— Пока нет. — На автомате лжёт Роджерс, взглядом скользя по ровным рядам букв. — Ничего.
«...никогда не просил убивать для него, но ему и не нужно было. Я это делал, я убивал снова и снова, но это почему-то не казалось неправильным, так что я ещё мог спать по ночам. На войне не было праведников и не было солдат, не запачкавших руки в чужой крови, но убивать ради кого-то — совсем другое. Я был готов каждому пустить в лоб пулю, если бы это значило, что он будет…»
— Минута, Кэп.
«…в безопасности».
— Принято.
Стив судорожно листает дальше, уговорив себя ещё только на одну запись; он мог бы остановиться на любой случайной странице и прочитать одно из действительно хороших воспоминаний, которые там были — о яблочном пироге, например, который по воскресеньям пекла для них Сара, или о деньгах на обратную дорогу из Кони Айленда, спущенных Стивом на хот-доги; он мог бы прочитать какое угодно из светлых воспоминаний, которые в этом дневнике были, но Стиву Роджерсу всегда категорически не везло в мелочах.
Поэтому он открывает на той самой странице.
«...и хоть мне страшно было умирать там, в кровавом снегу и по локоть без левой руки, я тогда думал только о том, что хорошо, что я оказался ближе к краю, потому что иначе это мог бы быть ты. Любить тебя никогда не было легко; любить тебя на самом деле никогда не было выбором, но я ни о чём не жалею. Тогда ты был жив, и только это было важно, только эта мысль держала меня в сознании и заставляла цепляться за жизнь из последних сил, хотя умирать так — покинутым, оставленным и всеми забытым, было действительно жутко. Но ещё хуже оказалось узнать вдруг, что это не конец; услышать, как хрустят кости в собственном теле, и ощутить, какая смерть на вкус. Там были металлические столы, к которым меня пристёгивали; от них холодило спину, но это было меньшей из проблем. Я всегда надеялся, что отключусь прежде, чем они начнут резать, потому что анестетиков не было, и приходилось делать всё на живую. Но я никогда не отключался. Это, оказывается, так жутко, Стив: до хрипоты кричать твоё имя, зная, что ты всё равно не придёшь».
— Оцепили квартал, Кэп. Они входят в здание.
Но Стив не слышит, что говорит ему Сэм, и не слышит, как за его спиной появляется Баки — может, он вообще стоял там с самого начала? Стив оборачивается, машинально уловив движение, но столкнуться лицом к лицу с открывшейся вдруг правдой оказывается не готов совершенно, и лишь сильнее сжимает в руке блокнот, испуганно вглядываясь в такие же испуганные глаза напротив.
— Они на крыше. Меняю позицию.
Стив спрашивает — голос подводит, но он не может не спросить, только вот больше лжи он теперь боится услышать вдруг честный ответ. Но времени совсем нет, и Стив безмерно ему благодарен — до дыхания, спирающего грудную клетку, до пружиной скручивающейся в сердце боли — за то, что в ответ на его робкое, срывающееся «знаешь меня?» Джеймс отводит взгляд в сторону и врёт безбожное: «читал о тебе в музее».
«...тем летом, когда нас с Ребеккой на целый месяц отправили к родственникам в Джерси, куда мы оба ехать не хотели: она — потому что там скучно, я — потому что он заболел прямо в день моего отъезда. Мне не хотелось оставлять его одного; он вообще часто болел, так что я постоянно боялся, что однажды могу не...»
— Время, Кэп. — Голосом Сэма Уилсона оживает наушник в его правом ухе. — Немецкий спецназ приближается с юга. Будут через три минуты.
— Понял тебя.
Стив листает дальше, с каждой секундой всё больше сомневаясь, впрочем, что вообще имеет право лезть во что-то настолько глубоко личное. Он замечает разных цветов стикеры на полях и видит вдруг между страниц свою фотографию — такие раздавали вместе с флаерами в Смитсоновском музее на открытии; Стив переводит зачем-то взгляд на следующую страницу.
«...думал, что размажу этого ублюдка по стене прямо там, в этой чёртовой подворотне, хотя теперь даже имени его вспомнить не могу. Зато точно помню, что чуть не придушил его голыми руками, не справившись с собственным страхом — у Стива всё лицо было в крови, он лежал на спине, и мне казалось, что он вообще уже не дышит. Эту мысль я хоть и допустил лишь на секунду, но её вполне хватило. Я впервые был так ослеплён этой яростью, что совсем потерял контроль; чёрт, я бы и убил его, наверное, если бы Стив вдруг не захрипел за моей спиной и не попросил...»
— Две минуты. — Вперемешку с радиопомехами извещает Сэм, возвращая его в реальность. — Нашёл что-нибудь?
— Пока нет. — На автомате лжёт Роджерс, взглядом скользя по ровным рядам букв. — Ничего.
«...никогда не просил убивать для него, но ему и не нужно было. Я это делал, я убивал снова и снова, но это почему-то не казалось неправильным, так что я ещё мог спать по ночам. На войне не было праведников и не было солдат, не запачкавших руки в чужой крови, но убивать ради кого-то — совсем другое. Я был готов каждому пустить в лоб пулю, если бы это значило, что он будет…»
— Минута, Кэп.
«…в безопасности».
— Принято.
Стив судорожно листает дальше, уговорив себя ещё только на одну запись; он мог бы остановиться на любой случайной странице и прочитать одно из действительно хороших воспоминаний, которые там были — о яблочном пироге, например, который по воскресеньям пекла для них Сара, или о деньгах на обратную дорогу из Кони Айленда, спущенных Стивом на хот-доги; он мог бы прочитать какое угодно из светлых воспоминаний, которые в этом дневнике были, но Стиву Роджерсу всегда категорически не везло в мелочах.
Поэтому он открывает на той самой странице.
«...и хоть мне страшно было умирать там, в кровавом снегу и по локоть без левой руки, я тогда думал только о том, что хорошо, что я оказался ближе к краю, потому что иначе это мог бы быть ты. Любить тебя никогда не было легко; любить тебя на самом деле никогда не было выбором, но я ни о чём не жалею. Тогда ты был жив, и только это было важно, только эта мысль держала меня в сознании и заставляла цепляться за жизнь из последних сил, хотя умирать так — покинутым, оставленным и всеми забытым, было действительно жутко. Но ещё хуже оказалось узнать вдруг, что это не конец; услышать, как хрустят кости в собственном теле, и ощутить, какая смерть на вкус. Там были металлические столы, к которым меня пристёгивали; от них холодило спину, но это было меньшей из проблем. Я всегда надеялся, что отключусь прежде, чем они начнут резать, потому что анестетиков не было, и приходилось делать всё на живую. Но я никогда не отключался. Это, оказывается, так жутко, Стив: до хрипоты кричать твоё имя, зная, что ты всё равно не придёшь».
— Оцепили квартал, Кэп. Они входят в здание.
Но Стив не слышит, что говорит ему Сэм, и не слышит, как за его спиной появляется Баки — может, он вообще стоял там с самого начала? Стив оборачивается, машинально уловив движение, но столкнуться лицом к лицу с открывшейся вдруг правдой оказывается не готов совершенно, и лишь сильнее сжимает в руке блокнот, испуганно вглядываясь в такие же испуганные глаза напротив.
— Они на крыше. Меняю позицию.
Стив спрашивает — голос подводит, но он не может не спросить, только вот больше лжи он теперь боится услышать вдруг честный ответ. Но времени совсем нет, и Стив безмерно ему благодарен — до дыхания, спирающего грудную клетку, до пружиной скручивающейся в сердце боли — за то, что в ответ на его робкое, срывающееся «знаешь меня?» Джеймс отводит взгляд в сторону и врёт безбожное: «читал о тебе в музее».
потянуто из Looking after Bucky. в вк
Идущий в ад попутчиков не ищет
среда, 14 сентября 2016
Идущий в ад попутчиков не ищет
13.09.2016 в 12:47
Пишет Рогатый Щит:URL записи13.09.2016 в 18:23Пишет HoneyMonsterNoNo:
URL записи13.09.2016 в 03:00Пишет Kailani:
Dylan O’Brien as Mitch Rapp in American AssassinURL записи
Идущий в ад попутчиков не ищет
Иногда просто нужно взять паузу... Чай и уют... И несколько дней наедине с мыслями...(с)
Идущий в ад попутчиков не ищет
Когда-то на новый год, год обезьяны, мне была вручена открытка с изображением мартышки, кубарем летящей со снежного склона, она держала мешок с мандаринами и елку, и была с мега довольной рожей. Еще там был стишок, начинающийся "С елкою наперевес мчит мартышка через лес, ты скачи и корчи рожи, угодить старайся ей и она тебе поможет счастья отыскать скорей". Вот я две недели после выхода из отпуска именно этим и занимаюсь: то с "елкою" наперевес бегаю, то скачу (по этажам), как сумасшедшая, то рожи корчу (все еще болят щеки от неискренних улыбок). Только вот один вопрос: мартышка, какого хрена?! а счастье-то где?!
Нет, конечно, занятость на работе - это хорошо, лучше, чем просиживать 8 нескончаемых часов, но что-то я уже, маленько, поистрепалась морально. А то ли еще будет?! Вот, например, в пятницу нам грозит глобальная головомойка - грядет проверка спц. Ну, конь-то у нас валялся, вот только тот самый, старый, который борозды не портит. Соцпед истерически посмеивается: весь прошлый год были лучшей сппс по результатам метод.выходов, в этом, видимо, будем худшей. Вокруг глобальный писец, кучевый ворох документаций и катастрофическая нехватка времени.
И это только первые две недели....
Нет, конечно, занятость на работе - это хорошо, лучше, чем просиживать 8 нескончаемых часов, но что-то я уже, маленько, поистрепалась морально. А то ли еще будет?! Вот, например, в пятницу нам грозит глобальная головомойка - грядет проверка спц. Ну, конь-то у нас валялся, вот только тот самый, старый, который борозды не портит. Соцпед истерически посмеивается: весь прошлый год были лучшей сппс по результатам метод.выходов, в этом, видимо, будем худшей. Вокруг глобальный писец, кучевый ворох документаций и катастрофическая нехватка времени.
И это только первые две недели....